28 марта актеру Михаилу Афанасьеву исполнилось бы 80 лет
Трагик и комедиант
Одно из самых ярких воспоминаний моей театральной юности — спектакль «Остановите Малахова», который смотрела невероятное количество раз и каждый — сочувствовала главному герою, молодому человеку, сбившемуся с правильного пути. Спектакль рассказывал о том, как неплохой парень попадает на улицу, становясь неуправляемым и агрессивным, и все из-за равнодушного отношения к нему родителей, и школы. Жаль, что спектакль недолго прожил на нашей сцене, поскольку часть зрителей относилась к нему неоднозначно: «У вас негативно показана учительница! И вы хотите, чтобы это видели дети?» Но я лично часто на него ходила, и каждый раз плакала, проживая все перипетии главного героя — настолько тонко, эмоционально, достоверно сыграл его Михаил Иванович Афанасьев. Для меня он тогда был потрясающим драматическим актером, это уже позднее я увидела и замечательные комедийные образы, созданные им в нашем театре. А вот художник-постановщик Светлана Шевцова впервые увидела артиста именно в комедийном образе. По словам художника, спектакль «В добрый час», где она в юности впервые познакомилась с игрой Михаила Ивановича, недавно приехавшего в город, как раз ярко показал его комедийный дар. «Я тогда подумала, — делится с нами Светлана, — в театре появился настоящий комедийный актер, яркий и убедительный! Что он тогда выделывал на сцене: и колесом ходил, и на голове стоял, и так играл, что весь зал просто лежал от смеха при каждом его появлении. Собственно, я спектакль и запомнила по этой роли».
Об этом чудесном комическом таланте вспоминает и ведущая актриса театра Ирина Аввакумова, прослужившая вместе с Михаилом Ивановичем на нашей сцене 21 год.
«Когда мы репетировали „Сон в летнюю ночь“, стоял гомерический хохот в сцене с ремесленниками, разыгрывающими перед Тезеем историю Пирама и Фисбы. Михаил Иванович тогда запомнился ярким характером в роли Дудки, но как же его Дудка играл Фисбу в этом представлении! Настолько смешно, легко, по-детски дурашливо, что мы просто ухохатывались на репетициях. Это была уморительная сцена как, впрочем, все комедийные сцены, во многом благодаря комическому дару Михаила Ивановича. Вообще, он был смелый, харизматичный, всегда готовый к импровизации артист и неугомонный острослов. Любил подурачиться, но так обаятельно и очень по-доброму, что это всегда находило отклик у зрителей и коллег».
Что лично меня в нем всегда поражало — это чувство юмора. Причем, шутил Михаил Иванович так тонко, что не сразу понимаешь: человек говорит не всерьез. Возможно, еще и поэтому ему удавалось успешно играть в комедиях, ведь для его героев это была серьезная жизнь, а для зрителей — море смеха. В принципе вначале его карьеры в нашем городе зрители привыкли видеть актера именно в комических ролях.
Как писали наши коллеги после премьеры спектакля «Он, она, окно»: «Михаил Афанасьев, сыгравший в спектакле управляющего гостиницей, обладает уникальным даром вызвать смех, оставаясь абсолютно серьёзным» («Голос Сарова», № 19, 2015 г.)
Сам Михаил Иванович так рассказывал, как пришел к созданию ярких драматических образов — после, вернее, во время репетиций спектакля «Фальшивая монета»:
«Я должен был играть роль Глинкина — это самая комическая роль в пьесе. В общем-то так сложилась моя актерская судьба в нашем театре, что мне, как правило, поручали острохарактерные роли в легком комедийном жанре. И в „Фальшивой монете“ мне доверили сыграть мой обычный типаж. И вот вышли мы репетировать уже на сцену (на сцену выходят недели за 2−3 до выпуска спектакля), и тут случилось так, что актер, репетировавший роль Стогова (одного из главных героев, загадочную и мрачную личность), оказывается выведенным из спектакля. И Владимир Михайлович (Иванов, режиссер спектакля — прим. ред.) неожиданно для меня и для всех решает дать эту трагическую роль социального героя мне. Я не спал ночами, переживал страшно, но роль получилась. Иванову удалось переломить не только чужой стереотип в отношении меня, но и мой собственный. И с тех пор меня ставят не только на комические, но и на драматические и даже трагические роли» (журнал «Нижегородская провинция»).
О вводах и находках
Кстати, Михаилу Ивановичу не раз приходилось быстро вводиться в спектакли, что говорит о его высоком уровне профессионализма, ведь одно дело: долго репетировать, вживаться в роль, и совсем другое — быстро «впрыгнуть» в образ, да еще в тот, который другой артист уже сделал «под себя».
Ирина Аввакумова: «Мне довелось не один раз видеть, как он вводился в спектакли, причем, в „Чайку“ мне и Жене Цапаеву было поручено ввести на роли самостоятельно, поскольку режиссера быстро привезти не могли, а спектакль надо было сохранить и играть. Я видела, как точно и довольно быстро ввелся Михаил Иванович в „Горячее сердце“, которое ставил Владимир Салюк, тогда заболел Владимир Борисович Соколов-Беллонин, на его роль Силана назначили Михаила Ивановича, и он блестяще справился, буквально выручив театр накануне премьеры. Когда возник вопрос, кто из свободных актеров может ввестись на роль доктора Дорна в „Чайку“, то выбрали вновь Михаила Ивановича, исходя из его профессиональных качеств, хотя по возрасту он уже был значительно старше своего героя. Конечно, если бы режиссер спектакля Антон Милочкин работал с Михаилом Ивановичем лично, он бы исходил от индивидуальности артиста. А тут, в короткие сроки, актеру пришлось буквально надеть на себя „чужую рубаху“, ввод на уже сделанную кем-то роль это всегда сложно, тем более в чеховской пьесе. Но мы всегда были на связи с режиссером, он помогал нам дистанционно: мы снимали видео репетиций, отправляли ему, получали обратную связь и работали. И надо сказать, несмотря на большой объем текста, сложные задачи и рисунок роли, сроки, Михаил Иванович справился очень достойно, впрочем, как всегда. Ночами учил текст, а утром был готов к репетициям, вдумчиво работал, порой споря и добиваясь ответов в сложных непонятных местах. Он был артист думающий и очень ответственный, серьезно относящийся к каждой своей роли. В результате все получилось на хорошем уровне и общими усилиями удалось сохранить спектакль, который мы все любили. Во время первого показа все артисты, занятые в спектакле, сильно переживали и были готовы в любой момент „подхватить“ Михаила Ивановича, если вдруг что-то пойдет не так от волнения. Команда у нас была крепкая и дружная. Помню, играем сцену, делаю свое дело, но при этом все время наблюдаю за Михаилом Ивановичем и Артемом Жуковым (он ввелся тогда на роль Якова). Переодеваюсь в гримерной, но по трансляции все равно их слушаю, потом, как только переоденусь, сразу бегу за кулисы смотреть. Тот спектакль запомнился надолго, такой он получился живой, настоящий, на хорошем нерве и с предельным вниманием друг к другу».
Кстати, Михаил Иванович вообще всегда много самостоятельно работал над ролью, приносил много актерских находок, был заряжен на плодотворное сотворчество с режиссером и, если ему что-то не нравилось, он не просто отвергал, вступая в творческий спор, а убеждал в своем видении сцены актерской игрой, пытался докопаться до сути образа или какого-то конкретного эпизода.
Мне довелось партнерствовать с Михаилом Ивановичем в нескольких спектаклях, и я всегда поражалась, как тот работал над ролью, как скрупулезно искал точный образ. Причем, независимо от величины роли, будь то одна из центральных, как в «Провинциальных анекдотах» или небольшая, как в «Он, она, окно»…
Мастер эпизода
Можно сказать, что актер Афанасьев был еще и мастером эпизода, а это дорогого стоит, когда артист может выйти, блеснуть и его запомнят иной раз даже больше, чем главного героя. И такая яркая характерность была ему присуща.
«Некоторые исполнители заняты в нескольких ролях, что лишний раз подчеркивает и помогает им проявить свою актерскую индивидуальность и многогранность. Как, скажем М. Афанасьеву, выступавшему в ролях учителя фехтования, статуи Командора и Ковьеля — слуги Клеонта» — так писали о гастрольном спектакле нашего театра «Полоумный Журден» («Тамбовская жизнь», 1996 г., 11.07).
Ирина Аввакумова: «В память о Михаиле Ивановиче его друг и коллега Александр Анатольевич Баханович предложил учредить в театре номинацию „Мастер эпизода“ и в конце сезона объявлять актера — победителя. Такой конкурс был проведен и, по мнению зрителей, „Мастером эпизода“ тогда стал Андрей Кочетков в роли Избушки (спектакль-сказка „Летучий корабль“). Вполне возможно, что такой конкурс теперь станет доброй традицией нашего театра».
Михаил Иванович был всегда в потрясающей физической форме, потому его неожиданный уход прозвучал для всех нас громом среди ясного неба. Помню, в спектакле «За двумя зайцами» мы с ним танцевали в конце спектакля, и я удивлялась, как легко движется партнер, хотя уже тогда ему было далеко за 60… Ни разу он не сказал, что устал, терпеливо репетировал, а ведь танец тот был в бешенном ритме.
Так же зажигательно он танцевал и в «Ревизоре», и в других постановках. Кстати, получалось у него это не академически, а тоже ярко, комедийно, характерно, запоминающе.
Ирина Аввакумова: «В 2015 году, во время Класс-концерта в рамках „Ночи в театре“, мы поздравляли всеми любимого артиста и человека Михаила Афанасьева с юбилеем. В честь его 70-летия от гильдии актеров саровского театра вручили золотую статуэтку Оскара, стоящего на голове — „За преданность актерской профессии, за любовь к искусству и на радость людям“. Статуэтку, по нашей просьбе, тогда изготовили театральные мастера-бутафоры. Оскар, стоящий на голове, конечно не случайность, стойка на голове была коронным номером Михаила Ивановича, что он тут же мастерски продемонстрировал на сцене. Легко и непринужденно, под восторженные аплодисменты зрителей. И это в 70 лет! Он всегда был в отличной форме, активный, жизнерадостный, азартный, легкий человек, любящий жизнь и преданный своему делу. Вообще, нам когда-то очень повезло прийти в саровский театр, где были старшие артисты, у которых можно было учиться не только ремеслу, играя вместе в спектаклях, но и отношению к профессии, сцене, партнерам. А ведь настоящая учеба начинается именно в театре. И какое внимательное отношение было со стороны уже опытных актеров к нам, начинающим артистам. Как наблюдали за нашим ростом, за каждой новой работой, иногда осторожно подсказывая что-то и всегда отмечая удачи. Это было так приятно и ответственно одновременно, мы всегда это ценили. А сколько совместных спектаклей сыграно за эти годы! С участием Михаила Ивановича вспоминаю „Мертвые души“, „Голый король“, „Лев Гурыч Синичкин“, „Горячее сердце“, „Чудесный сплав“, „Леди Макбет Мценского уезда“, „Пер Гюнт“, „Ревизор“ и другие. У нас с ним были очень теплые доверительные отношения в жизни и на сцене. От него я слышала много добрых слов. И буду всегда вспоминать его с благодарностью. Светлый человек, ранимый и чуткий. Мог побурчать, мог расстроиться из-за какой-то ситуации в театре, мог чем-то возмущаться, но никогда не было в этом злости. Об этом человеке у меня сохранились только добрые воспоминания. Не могла поверить, что его не стало, и еще долго чувствовала его присутствие в театре».
Закулисная жизнь
Ни для кого не секрет, что не спектаклями едиными живет артист. Придумывание и показ капустников — неотъемлемая черта нашей профессии. Надо заметить, что очень долгое время многие капустные тексты в нашем театре сочинял именно Михаил Иванович, причем, часто это были стихотворные зарисовки. Никто актера не заставлял, это было его желание придумать, потратить время на сочинение, а потом еще и собрать коллег для репетиций. И если не он был инициатором, а его приглашали к участию, ни разу не отказался, всегда находил время для этого.
Ирина Аввакумова: «Он был очень легким на подъем, настоящий творческий человек. Сразу включался в любую работу, тут же вносил свои предложения. Вспоминаю, как мы готовили капустник к юбилею Виктора Тимофеевича Арсеньева, Михаил Иванович написал текст, в основе его была пьеса „Сон в летнюю ночь“. Собрались в день поздравления на последнюю репетицию, а нам говорят: Виктора Тимофеевича увезли в больницу. К сожалению, из нее режиссер Арсеньев уже не вышел. Это был тогда такой удар для всех нас. И Михаил Иванович читал написанный им текст к юбилею, уже на прощании с режиссером, который любил его и ценил, как артиста одаренного, с яркой индивидуальностью».
Одна из песен, написанных Михаилом Ивановичем к тому же Класс-концерту на мелодию знаменитой «Бесаме мучо», ни один раз исполнялась нами в разных капустниках. Такая она получилась душевная и верно отражающая суть актерского служения и нелегкой судьбы тех, кто избрал это путь.
«Театр родной, ты самый лучший! Саровский театр предназначен для наших судеб. Не ропщем мы — такая участь: Дать публике зрелищ, чтоб слаще казался им хлеб. Мы души свои и сердца отдаем вам, Не глядя порой ни на что, И каждый докажет и делом, и словом, Что счастье в театре нашел!"
«Подмостки»
Хотя эта крылатая фраза уже несколько заезжена, но ведь суть ее очень точна: талантливый человек — талантлив во всем. В полной мере она относится и к Михаилу Ивановичу, который был не только востребованным артистом, но и готовил агитбригады и команды КВН при школах города, а также в Саровском физико-техническом институте, создавал на нашем телевидении и радио детские передачи, такие как «Пирамидка», «Светофор», «Саровчата», «Детишкина волна».
Также вместе с коллегой Александром Анатольевичем Бахановичем был автором и ведущим познавательно-развлекательных программ для взрослых. Это и «Сундучок» (с рубриками «Наш огород», «Очевидно невероятное», «Секамский гороскоп»), и «Плюс-минус», с разного рода социальной рекламой. Эти передачи были популярны и востребованы городским зрителем, жаль, что их финансирование прекратилось. А помогали Михаилу Ивановичу в этой работе несомненные литературные способности, в частности, умение создавать эпиграммы и сатирические стихи, например, про родной театр:
Наш театр, конечно, уникален Тем, что раньше города возник, Потому что сам товарищ Сталин В лицедейства суть тогда проник. За колючей проволокой зоны Творчески он развивался, рос. И, блюдя режимные законы, Свет искусства по Союзу нес. Причем, автор с большим удовольствием иронизировал и над собой: Не вышло из меня поэта хоть какого — Ленивый мозг не смог испепелить Чувств яростных слепца глухонемого И не заставил никого ни петь, ни выть!
Думаю, многие старожилы помнят, что Михаил Иванович тридцать лет вел студию во Дворце пионеров, причем начал свою работу со школьниками в 1975-м, буквально через два года после приезда в наш город. Хотя в театре он как актер был много занят, но когда появилась возможность поработать с детьми, согласился, не раздумывая. Это было закономерно, ведь по образованию Михаил Иванович — режиссер народного театра, он окончил Московский государственный институт культуры. В работе ему помогала супруга — библиотекарь Дома пионеров Людмила Дмитриевна, и постепенно кружок вырос в театрально-литературное объединение «Подмостки», где не только ставили спектакли, но изучали хорошую литературу, и много работали со словом. Готовя литературные композиции, ребята выезжали в пионерские лагеря, выступали в школах.
Через руки Мастера за три десятилетия прошло много ребят, кто-то из них даже решил связать свою дальнейшую жизнь с театром, как например, один из первых кружковцев, Заслуженный артист Российской Федерации, артист московского театра на Юго-Западе Евгений Бакалов. Возможно, и благодаря тому, что студийцев учили серьезному отношению к сцене, тщательной работе с литературным материалом, уважению к партнеру, пониманию, что такое настоящий театр, и, конечно, личности мастера, он и выбрал для себя поприще искусства.
Евгений Бакалов: «Меня тянуло в студию даже в свободное время. Мне было дико интересно общаться с Михаилом Ивановичем. Важно было поделиться с ним тем, что я прочитал, например, пьесу какую-то, или услышал музыкальную композицию».
И хотя педагог не ставил перед собой задачу сделать всех студийцев актерами, кто-то все равно сделал выбор в пользу театра.
Евгений Бакалов: «Если бы не было этих занятий, выбор профессии был другой. В детстве, конечно, я не имел понятия о системе Станиславского, Захавы, не слышал о Топоркове и других артистах. Понятно, Михаил Иванович интеллектуально сильно меня обыгрывал, я хотел напитаться от него, и прикипел. Много общались в неурочное время, помню, ходили в походы. Он ввел меня в наш городской театр. Меня допускали на предпремьерные показы, туда вход обычному обывателю был заказан, а меня он проводил. Это было насыщенное время, я все впитывал как губка. Когда я поступил в Горьковское театральное училище, меня распирала гордость. Мне хочется думать, что Мастер тоже мной гордился».
А ведь попал будущий заслуженный артист в студию практически случайно, но остался в ней надолго.
Евгений Бакалов: «В школе затеяли новогоднюю сказку, и нас отправили во Дворец пионеров, где я познакомился с Мастером. Сказку мы отыграли, а меня увлекла атмосфера студии, интересный руководитель. Я стал регулярно ходить на занятия. Честно скажу, не мог дождаться этих встреч. Помню, была у нас серьезная постановка по пьесе Михаила Шатрова «Именем революции», там у меня была отрицательная характерная роль. А в спектакле, где я играл барона Мюнхгаузена, выходил на сцену с самодельным винчестером. Я всегда читал много, а здесь стали открываться сложные авторы, о которых ни я, ни мои друзья и не слышали, например, Генри Лонгфелло. Стал ходить в театр, маме это нравилось, она говорила, что я приходил со спектаклей задумчивый, размышлял, стал серьезнее.
Чем был интересен Михаил Иванович? Он говорил с детьми на понятном языке и о таких вещах, к которым хотелось тянуться. Порой вел себя как ребенок, мог на столе на голову встать. Он не хотел нас «подкупить», это было в его органике".
А вот как вспоминает любимого педагога другой ученик, Владимир Зверев, научный сотрудник МГУ им. М. В. Ломоносова.
«Сейчас я уже плохо помню, каким образом мы с одноклассниками оказались в драмкружке в Доме пионеров, мы его между собой называли именно так. Мы пришли осенью 1996 года, насколько я помню, это была целенаправленная акция Дома пионеров, как реклама их деятельности в школах города.
Первые занятия проходили довольно весело, мы разучивали основные приемы тренировки дикции, смешные скороговорки типа «у кур выше лба уши бывают» и пр. Но все это веселье довольно быстро закончилось, началась долгая и кропотливая, как я сейчас понимаю, работа по созданию оригинального спектакля, он создавался по детским произведениям Саши Чёрного. Тогда для большинства ребята он был совершенно неизвестным автором по сравнению с заезженными Маршаком и Чуковским. Наверное, это тоже сыграло свою роль в том, что было нескучно учить его стихотворения, особенно в игровой форме. Сейчас я уже понимаю, насколько удачно Михаил Иванович и Людмила Дмитриевна подобрали произведения для включения в спектакль. Когда читаю их своему сыну, становится очевидно, насколько органично они подходят для исполнения и даже чтения именно в игровой и песенной форме.
Работа над спектаклем состояла из двух равнозначных частей: собственно репетиции под руководством Михаила Ивановича, о которых я помню только то, что фактически он показывал нам, как и что нужно делать, многократно и терпеливо проигрывая сценки. Не знаю, как у него хватило терпения работать с детьми. А вторая часть — анализ произведений, которые мы ставили, в библиотеке под руководством Людмилы Дмитриевны. Там же мы писали сложные диктанты и некоторым образом развивали свою гуманитарную эрудицию, насколько это было возможно в условиях отсутствия телефонов и интернета. Заниматься было очень интересно, это была новая деятельность. Деталей я, конечно, уже не помню, но наш спектакль имел очевидный успех. Мы участвовали в смотрах в Арзамасе и Нижнем Новгороде, везде занимали первые места. Михаил Иванович и Людмила Дмитриевна, по моим воспоминаниям, очень переживали, хотя он виду точно не показывал. Я вообще редко видел его в нервозном состоянии, может быть, пару раз, и это точно было связано с нашим отвратительным поведением во время занятий.
После Саши Чёрного мы занялись работой над спектаклем «Трое из Простоквшино», где я играл Печкина. В первых прогонах особенную важность роли в моих глазах придавала необходимость наклеивать усы и надевать шапку-ушанку. Плащом служила куртка моей бабушки. По моему тогдашнему мнению, это уже было настоящее актерство. Кажется, это был 1998−1999 годы, мы вступали в подростковый невозможный возраст, и я был изгнан из драмкружка за плохое поведение, поэтому роль Печкина впоследствии играл сам Михаил Иванович. Мне кажется, он был все же несколько расстроен, но работать тогда со мной было точно невозможно.
А летом 2001-го года я случайно встретил новоиспеченных бабушку и дедушку Афанасьевых, все взаимные обиды и претензии были забыты, мы разговорились, и, кажется, Михаил Иванович пригласил меня подумать над возвращением в кружок, а они в это время работали над спектаклем из произведений Даниила Хармса. Я согласился, весной 2002-го года получился хороший интересный спектакль. Я играл главную роль, собственно, Хармса.
В дальнейшем общение с Михаилом Ивановичем и Людмилой Дмитриевной мы продолжили. Я часто приходил в библиотеку просто поболтать, бывал у них дома в гостях, где мы могли часами говорить на отвлеченные темы, это роскошь, которую сейчас я не могу себе позволить, да и вряд ли кто-то будет искренне интересоваться тем, что происходит в моей жизни, кроме самых близких людей. Михаил Иванович в первую очередь был настоящим семьянином. У них дома было хорошо, спокойно и неторопливо. Когда я спрашивал Михаила Ивановича, мол, почему вы не купите машину, он говорил: «А зачем она мне?» И был прав!
Пару раз Михаил Иванович приглашал меня в театр на спектакли с его участием. Это было в каком-то смысле почетно, поскольку до или после спектакля он подходил и что-то рассказывал, то есть было необычно, что к тебе подходит «живой» артист и что-то говорит, несвязанное со спектаклем. По-человечески очень жаль, что Михаил Иванович ушел так рано. С другой стороны, только Бог знает, кому и когда пора уходить, и мы должны быть благодарны Ему, что такой надежный, верный, добрый, с большой буквы Человек был с нами и дарил свое тепло, любовь и радость"…
Светлая душа
По своему, более чем 30-летнему опыту служения театру, да и собственно детство я там же провела, могу с уверенностью сказать: сочетание отличный актер и прекрасный человек, а уж тем более, семьянин, встречается редко. Обычно что-то из этого «хромает». Потому вдвойне приятно писать о коллеге не только, как о профессионале, но и о человеке. Конечно, никто лучше семьи не знает нас, именно они видят нас настоящими, без масок и ролей, которые мы волей-неволей, но играем в жизни.
Про Михаила Ивановича Афанасьева с гордостью рассказывает его дочь Ольга.
Ольга Богомазова-Щеголихина: «Лет в пять я планировала выйти замуж за папу. Прабабушка охала, отговаривала меня. Через пару лет это желание прошло, но любовь, конечно, осталась. Папа никогда не нежничал со мной, стеснялся говорить ласковые слова, мне этого и не нужно было. Мы понимали друг друга с полувзгляда, я ему полностью доверяла. Долгое время думала, что все отцы такие: веселые, затейливые, заботливые, готовые прийти на помощь. Когда родился сын, поняла, что мой папа особенный, и дед он тоже неповторимый.
Мы часто ходили семьей в лес на прогулки, шашлыки, на лыжах. Мясо жарили на шампурах из рябины, потому что так интереснее и вкуснее. Папа мог разжечь костер даже из влажных дров.
Когда он собирал рыбацкий ящик для зимней рыбалки, я маленькая вертелась возле него. Конечно, такая красота: коробочки с грузилами, блеснами, крючками, мормышками. Рыбак он был отличный. На окнах у нас всегда висели гирлянды вяленой рыбы. Была даже байка в театре, как Михаил Афанасьев на гастролях весь театр рыбой накормил. Да, актеры спят, а он на утренней зорьке, до репетиции бежит на реку и таскает одну за другой, а потом уху варит, рыбу жарит, всю труппу угощает".
Очень хозяйственный человек
Когда моя мама Светлана Александровна Шевцова уезжала на гастроли, всегда брала с собой какие-то салфеточки. Вазочки, чашечки, словом, все, чтобы создать в номере уют, ведь отправлялся театр в поездки на 2−3 месяца. С удивлением узнала, что Михаил Иванович тоже умел создавать уют. Как вспоминает художник-постановщик Светлана Шевцова, у него в «гастрольной» комнате всегда было не просто чисто, но и уютно, благодаря каким-то приятным бытовым мелочам, «очень хозяйственный был человек».
Интересно, что при всем при этом Михаил Иванович был разносторонней натурой, в чем-то даже противоречивой.
Ольга Богомазова-Щеголихина: «В нем уживались разные черты, он был порывистым и нетерпеливым. Например, не мог ждать автобус — быстрее добежать. А чаще ездил на велосипеде. В то же время в нем было и огромное терпение. Мог с внуком заниматься подолгу каким-то делом: учил играть в городки или стрелять из самодельного лука. Лет в сорок после травмы ноги перенес серьезную операцию, врач сказал: какие танцы на сцене, будешь хромать всю жизнь. Папа делал специальную гимнастику каждый час в течение долгого времени, разминал ногу, и никаких последствий после операции не осталось. Я помню, что он делал зарядку каждое утро всю жизнь.
Он обожал лес и реку, это были его места силы. В то же время был человеком домашним. Мог в помощь маме приготовить суп, второе, сырники, как-то испек пирог со щавелем, мне на свадьбу соорудил салат «Гранатовый браслет». Но фирменное блюдо — котлеты! Сочные, ароматные, никогда подобных нигде не пробовала".
Настоящий дед
Помню, как гуляя на фонтане со старшей дочкой, постоянно встречала там Михаила Ивановича с маленьким Мишей и всегда с долей зависти думала: «везет же его внуку! Только таким и должен быть настоящий дед. И побегает с ребенком, и поиграет, и на велике научит кататься».
Ольга Богомазова-Щеголихина: «Мой маленький сын одно время жил в Сарове с бабушкой и дедушкой, по телефону меня спрашивает: «У нас сегодня среда, а у вас среда?» Такой среды у нас не было, потому что у папы это банный день. Важное дело, там собиралась хорошая компания, он там перезагружался.
Папа всегда много работал. Для меня, ребенка, было естественно, что с репетиции он бежал в драмкружок во Дворец пионеров или в школу № 15, вечером — на спектакль. В свободные вечера писал сценарии, сочинял номера для команды КВН в СарФТИ, порой в единственный выходной снимали сюжеты для передач городского телевидения. Сейчас я понимаю, что так проявлялась его ответственность и выносливость. И, конечно, творческая, неординарная натура. Будь то театральная роль, спектакль в детской театральной студии или даже поздравление с днем рождения — все должно быть оригинальным, с изюминкой, неповторяющимся и неповторимым. Все требовало большой самоотдачи.
Я знаю, что в городе многие любили творческий дуэт Афанасьев-Баханович. На «Канале-16» вместе они сняли много передач. Клоуны Саня и Миня чего только стоят! Все сценарии были уникальными и очень оригинальными. Неоткуда было списывать — интернета не было, да и для папы это было просто невозможно. Конечно, он много читал, что-то пародировал или заимствовал, цитировал, но плагиатом никогда не занимался.
С Александром Анатольевичем Бахановичем они были знатные хохмачи и юмористы. Капустников театральных я не видела, но знаю, что эта славная театральная традиция во многом держалась на них. А вот капустник к 70-летию папы мы смотрели всей семьей. Это было уморительно и бесподобно. Коллеги подметили все черты артиста Афанасьева, его шуточки-прибауточки. Руслан Шегуров замечательно пародировал юбиляра.
Но все кончается. Передача — титрами, спектакль — поклоном и аплодисментами. Папина жизнь будто оборвалась на полуслове… Сердце не выдержало лыжной пробежки. Он лежал на тропинке, но его уже с нами не было. Тогда мне казалось, что моя душа разорвалась и часть улетела вместе с папиной. Но сейчас я знаю, что наши молитвы и воспоминания помогают его доброй, светлой, отзывчивой душе".
Инесса Шевцова г. «Вести города», 2025 г., №№ 12−15, 26 марта — 16 апреля